Мы лишь тогда в полной мере сопереживаем герою, когда легко идентифицируем себя с ним и мысленно испытываем все то, что выпало на его долю. В результате нам точно так же хочется разрешить конфликтную ситуацию, в которую он попал, и найти ответы на заданные вопросы. Как сделать, чтобы читатель воспринимал героя будто самого себя? Существует действенный прием: каждую сцену мы должны прописывать так, словно видим ее глазами того или иного героя — то есть фокального персонажа.

Противоположная резная дверь открылась, вошел тот, тяпнутый, оказавшийся теперь в ярком свете очень красивым, молодым с острой бородкой, подал лист и молвил:

— Прежний...

Тотчас бесшумно исчез, а Филипп Филиппович, распростерши полы халата, сел за громадный письменный стол и сразу сделался необыкновенно важным и представительным.
Нет, это не лечебница, куда-то в другое место я попал, — в смятении подумал пес и привалился на ковровый узор у тяжелого кожаного дивана, — а сову эту мы разьясним...

— М. Булгаков "Собачье сердце"

Фокальный персонаж в этом отрывке — пес Шарик: именно с его точки зрения мы смотрим и на Филиппа Филипповича, и на тяпнутого, и на сову.

В коротких произведениях и романах с одной сюжетной линией, как правило, присутствует один-два фокальных персонажа. В сложных эпических произведениях их число переваливает за дюжину.

1) Ничего лишнего. Мы называем предметы так, как их называет фокальный персонаж, знаем ровно столько, сколько он знает, и прописываем лишь те эмоции, на которые он способен. Высший пилотаж — менять стиль повествования в зависимости от того, чьими глазами мы смотрим на происходящее.

2) Когда речь идет о фокальном персонаже, не обозначайте его словами, указывающими на пол, возраст, профессию, социальный класс, должность и внешний вид. Например: мальчик, бухгалтер, графиня, нищий, неряха. Эти определения используют другие люди — те, с кем общается герой. Очевидно, что сам себя он может называть только по имени, фамилии или прозвищу, которое ему нравится.

Петя, затаив дыхание, смотрел на Машу. Ему вспомнилось все — и путешествие на дачу, и велосипедная прогулка, и купание в пруду.

— Ты надолго приехала? — спросил он.

Маша пожала плечами.

— Посмотрим. Надо дождаться отца — он решит.

— Оставайся! — чужим голосом проговорил бедный юноша.

Бедный юноша в данном случае звучит фальшиво: эти слова выбивают читателя из образа Пети и показывают, что на самом деле мы смотрим на него со стороны.

3) Одна сцена — одна точка зрения.

Настя достала из кармана бластер. "Ну сейчас ты у меня получишь!" — подумала она. Четвероухий монстр съежился. "Только не в пузо! Только не в пузо!" — мысленно взмолился он.

Такое повествование называется "прыганье по головам": в одном предложении мы смотрим на происходящее глазами Насти, в другом — глазами монстра.

Разумеется, можно описывать сцену не только с точки зрения фокального персонажа. Например, Лев Толстой повсеместно использует точку зрения вездесущего автора, когда писатель знает все, что творится в головах персонажей, и дает комментарии их мыслям и поступкам.

При таком подходе читатель превращается не в свидетеля или соучастника событий, а в слушателя автора-рассказчика. Метод этот хорош тогда, когда по ходу дела автор должен постоянно делать лирические или философские отступления.

Еще один вариант — повествование от первого лица: автор описывает события так, как будто они случились с ним самим. Эффект будет тем же, что и при рассказе от имени фокального персонажа, однако у этого способа есть один существенный недостаток: мы не можем залезть в головы к другим героям и посмотреть на ситуацию с альтернативной точки зрения.

источник: авторам.сом